Потёр кончик носа. Бросил в жрицу «паралич».

Та упала. Неуклюже, словно сделанная из твёрдой древесины. Ударилась о землю сперва коленками, потом локтями и головой.

— Полежи пока, — сказал я. — Не мешай. Закончу свои дела, пока ты не удивило меня чем-то ещё. Потерпи, дерево. Ладно? Хотя… что тебе ещё остаётся?

Покачал головой.

— И всё же зря ты отказалось сотрудничать.

Бросил в дерево «скан», проверил результаты своей работы. Убедился, что энергия меллорна, проходя через «проклятый гвоздь», исправно поступала в куцую конструкцию дома. Энергетических жгутов подсоединил к плетениям с запасом. Можно в разы увеличить конструкцию, не заботясь о дополнительной подпитке. Дерево подпитывало маной и «скрепы» входа. Не заметил в получившихся узорах ни единого недочёта.

Похвалил себя за хорошую работу.

Вопреки моим ожиданиям, около меллорна не собралась толпа. То ли дерево связывалось с людьми только через Хранительницу, то ли решило не впутывать в наши разборки посторонних. Всё так же лежала на земле жрица. Да я восседал на корне, точно на табурете. А сверху на нас плавно, неторопливо изредка падали похожие на ладонь с растопыренными пальцами листья.

Листья падали и раньше — не мои действия вызвали эти «слёзы» меллорна.

Я поднялся на ноги, отряхнулся, поправил в клочья изодранную одежду. Посмотрел на превратившиеся в бахрому рукава кафтана, на прожжённый кушак, на прорехи в штанах — вот теперь они полностью соответствовали молодёжной моде.

Всё же магическая атака не прошла для меня бесследно. Без похода в магазин готовой одежды теперь не обойтись. Порадовался, что не придётся в таком виде расхаживать по городу.

Деактивировал «паралич».

Хранительница тут же зашевелилась.

Ещё не успев встать на ноги заявила:

— Я считаю тебя врагом, Кира Силаева. И не позволю тебе остаться на моём острове.

— Интересно девки пляшут, — сказал я. — Дерево, ты никак обиделось?

Не дождался ответа.

Под ногой хрустнула ветка. В тишине квадрата этот звук показался очень громким. Над головой, в ветвях, тревожно чирикнула птица.

— Брось, не говори ерунду. Мне от тебя больше ничего не нужно. Как видишь, я даже отказался от ритуала «слияния» с твоей рощей — к слову, довольно странной. Пополняю свои запасы маны без твоей помощи. Я вовсе не хочу с тобой воевать. Мне это не интересно. Да и не люблю обижать убогих.

— Я считаю, что ты представляешь опасность для моего дальнейшего существования, — сказала Хранительница. — А значит: тебя следует уничтожить. Или изгнать навсегда.

Дождался, пока жрица поднимется с земли.

— Ничего это не значит, — сказал я. — Не выдумывай глупости. Если бы хотел с тобой поссориться — срубил бы тебя под корень, как недавно твоих родичей. Поверь: сделал бы это, не особенно напрягаясь. Но ты не трусь, дерево. Спи спокойно. А вот на счёт изгнать…

Почесал кончик носа.

Успокоил заметавшиеся в голове мысли. Выстроил их в стройную логическую цепочку. Сам удивился тому выводу, к которому они меня привели.

— Слушай! Ведь это хорошая идея! Мне твой остров не очень-то и нравится.

Жрица замерла в пяти шагах от меня. Неподвижная, точно манекен в витрине. Очередной листок спланировал с ветвей, опустился Хранительнице на голову. Та не обратила на него внимания. Стояла с листом на голове, точно со шляпкой.

Я продолжил:

— Скажи мне, дерево, что за… ерунда у вас здесь творится? Во что вы превратили город? Столица должна выглядеть иначе. Совсем не как ваш Бригдат. Куда вы подевали дворцы аристократов? Почему никто не трубит о роскошных приёмах и балах? Где прячутся падкие на развлечения молодые девицы?

Развёл руками.

— Что я увидел в Бригдате? Серый провинциальный городок — разве что не воняет тухлой рыбой, как та же Оргона. Крепостные стены вместо ажурных заборов. Центр столицы занимают не роскошные особняки, а маленькие замки. Да ещё и ваши аристократки… совсем рехнулись: возомнили себя рыцарями. Только два светлых пятна на весь город — театр и бордель. Мне этого недостаточно.

Вздохнул.

— Дерево, я тут подумал, — произнёс, глядя жрице в лицо, — и решил, что готов изгнаться с твоего острова добровольно.

Не дождался от жрицы никакой реакции на мои слова, продолжил:

— Да, представь себе. По собственной инициативе. Не доводя наши с тобой разногласия до драки или ругани. Как тебе такой вариант, дерево? Он станет возможен… если ты выплатишь мне каких-то жалких пять тысяч золотых монет в качестве отступных. Что скажешь?

— Зачем мне тебе платить?

В голосе Хранительницы не услышал ни намёка на те мысли и эмоции, что вызвали у меллорна мои слова. Не удержался — поморщился. Неправильная Хранительница, неправильная роща, неправильное дерево — всё это меня раздражало не меньше, чем неправильная столица.

— Включи мозги, дерево. Куда я отсюда денусь без денег? Пешком с острова не выбраться. Как я попаду на материк? Чем буду питаться в дороге? В отличие от тебя, воды и солнечных лучей мне для выживания недостаточно. Да и в королевстве я не хотел бы побираться. Улавливаешь, о чём говорю?

Поймал на лету сухой лист, скомкал, отбросил его в сторону.

— Вот только не ври мне, дерево, что тебе трудно раздобыть небольшую кучку золота, — сказал я. — Уверен: за две тысячи лет в твой храм натащили столько подношений, что ты наверняка уже не знаешь, куда их складывать. Так что поскреби по сусекам. Помогу тебе избавиться от части золотого мусора. Пять тысяч монет — скромная сумма… для владельца острова. И такая маленькая цена за возможность избавиться от большой проблемы.

Я замолчал.

Молчала и жрица.

Удивился: почему дерево медлило? Подсчитывало доступные финансы? Или просчитывало варианты событий; гадало, выполнение какого решения потребует от него меньше усилий и затрат?

— Хорошо, — сказала Хранительница. — Мне потребуется время, чтобы собрать пять тысяч монет.

Я улыбнулся.

— Вот и славно. У тебя есть время до полуночи. Ночью приду за деньгами.

— И сразу же покинешь город, а потом и остров.

Кивнул.

— Ладно. Но только после того, как получу деньги. Мы договорились?

— Мы договорились, Кира Силаева, — сказала жрица. — В полночь ты получишь золото.

— Вот и славно, — сказал я. — Тогда не буду тебе мешать. Скоро снова увидимся.

Прижал ладонь к коре меллорна, послал в «скрепы» импульс-ключ.

Вход открылся. Рука провалилась внутрь дерева. Уже собирался шагнуть сквозь превратившийся в иллюзию участок древесного ствола, но промедлил.

Вновь ощутил зуд в кончике носа.

— И всё-таки спрошу, — пробормотал я.

Повернулся к Хранительнице.

Та стояла всё там же, смотрела на меня с прежним безразличием.

— Ответь мне на пару вопросов, дерево, — сказал я.

— Что ещё тебе нужно?

— Зачем ты это делаешь? Почему заставляешь людей рубить твоих сородичей? Ведь я не ошибся — с твоей подачи боярыни занимаются… рубят меллорны? Понимаю: это не моё дело. Такие древние существа, как мы с тобой, вынуждены постоянно придумывать себе проблемы и развлечения, чтобы не сойти с ума. Но ничего не могу с собой поделать: всё же любопытно узнать причину… такого странного явления.

— Когда мои сородичи становятся старше, их голоса вклиниваются в моё сознание, — сказала Хранительница. — Они мешают мне размышлять, отвлекают. Нарушают привычный ритм жизни. Мне начинает казаться, что я теряю себя, становлюсь такой же глупой и наивной, как они. Не могу такого допустить. Чтобы подобное не повторялось, слежу за тем, чтобы другие деревья не становились слишком взрослыми.

«А как же коллективный разум?» — собирался спросить я.

Но промолчал.

Не объяснять же мне меллорну, какой должна быть священная роща. Чувствовал, что тот не поверит мне. Не поймёт, что уже две тысячи лет мается ерундой: не захочет в такое поверить. Слышал когда-то в Вечном лесу выражение «порченное семя». Не из такого ли выросло Старшее дерево предков?