И продолжил завтрак. В одиночестве.

Размышлял над той ситуацией, в которой вновь оказался.

Мой резервуар маны после лечения Мышки опустел. Полностью, как в первый день. В ауре осталась лишь та кроха энергии, к которой я заранее перекрыл себе доступ. От встречи с чужой сырой магической энергией не умру. Но не смогу скастовать ни одного, даже самого простенького заклинания.

Мне срочно нужен был ритуал похищения жизни. А значит, новый «король» Прол.

И я догадывался, где такого можно раздобыть.

Обессиленная Мышка уснула.

Боярыня Варлая спешно усиливала охрану дома и Мышкиной комнаты.

Меркула и боярыня Кишина третировали слуг, тщетно силясь раскрыть заговор.

Повариху, что варила ягодный морс, вскоре нашли. Мёртвой. Но не отравленной — задушенной.

Смерть поварихи дала мне чудесный повод расспросить Мышкину сестру Рослю о том, как и где Силаевы хоронят своих мертвецов.

Глава 10

Я сидел на кровати, смотрел через окно на небо — мрачное, как и моё настроение. Неторопливо перебирал струны карауки — музыка получалась странная, тревожная. И освежал в памяти ритуалы поднятия мёртвых.

Способов поднять мертвеца в голову приходило множество. За прошлые жизни каких я только не перепробовал: методы мёртвых лун, способ вирских некромантов, помощь призрачных волшебников… Вспомнил по имени даже парочку демонов — те тоже могли помочь с мёртвыми…

Нет. К демонам без магии лучше не соваться.

Скольких я поднял за свои прошлые воплощения? Не счесть: и людей, и нелюдей, даже дракона. Но каждый способ обещал удовольствие вывозиться в крови по уши.

Вздохнул.

Всё же магия — замечательная вещь. Пара плетений заменяла литры крови и массу потраченного на неприятные обряды времени. Почему было не оставить в запасе энергии хотя бы на пару плетений?

«Тогда бы Мышка умерла», — напомнил сам себе.

Ну и умерла бы? Что с того?

Все когда-нибудь умрут. Таков закон бытия. Ничто не вечно.

Почему я к ней так привязался?

Объяснение моему странному, нелогичному поведению если и существовало, то я его не находил.

Ладно бы девчонка мне напоминала кого-то из прошлых жизней. Или была бы моей дочерью здесь, в этом мире. Или… нашлось другое хоть сколько-то логичное объяснение моему расточительству.

Так нет: единственное, что приходило на ум — это то, что я на полном серьёзе решил примерить белый плащ спасителя невинных и защитника обиженных.

Представил себя в образе воина света — не удержался: усмехнулся.

В голове родились лозунги: «Некромант спешит на помощь!», «Пожертвуй свою жизнь и кровь для тёмного ритуала спасения детей!», «Боль и кровь сделают мир лучше!»

Развить фантазии о моём превращении в благородного рыцаря помешал стук в дверь.

В комнату вошла Росля. Взъерошенная, точно только встала с кровати, в затасканном красном кафтане и свободных штанах с многочисленными дырами, явно сделанными нарочно. Замерла у порога.

Я повернулся к ней. Проиграл короткий мотив, что сопровождал появление призрака в эльфийской пьесе «О несравненной Миренльеве». Накрыл струны рукой, заставил карауку замолчать.

— Ух ты! — сказала Росля. — Круто! Сама сочинила?

Я пожал плечами.

— Не помню.

— А! Точно. Ты же того… всё забыла.

Росля переминалась с ноги на ногу. Она не очень-то походила на Мышку. Разве что цветом волос, да заострённым носом. А вот губы совсем другие — мясистые, точно распухшие. Да и такой ямочки на подбородке у мелкой не было.

— Ну… я чего пришла… — сказала Росля. — Мама велела принести тебе одежду. Вот.

Показала мне свёрток.

— Ну… тут, конечно, старпёрский прикид — мамин. Я говорила маман, что он тебе не понравится. Но кто бы меня послушал?

Махнула рукой.

— Ну… мои вещи на тебя не подойдут. Ты на голову меня выше. А вот с мамой вы похожи. Такие же длинные и здоровенные. Так что пока только так…

Она подошла к кровати, положила на неё одежду. На моё лицо девица бросала лишь краткие взгляды. И тут же переводила взгляд — на карауку.

Я поблагодарил.

— Ну… да чего там, — сказала Росля.

Посмотрела мне в глаза — тут же опустила взгляд.

— Если хочешь, помогу тебе переделать штаны, — сказала она. — Сделаем, как у меня. Так сейчас все девки носят. Это последний писк моды.

Она указала на дыры в своих штанинах.

Я усмехнулся.

— Нет, спасибо. Вентиляция — хорошо. Но через такие отверстия может кое-что из штанов и вывалиться.

— Что может вывалиться? — спросила Росля.

Я прикусил язык.

— Э… кошелёк, к примеру.

— Ты прячешь кошель в штанах?

Кивнул.

— А где ещё? С пояса срежут — не заметишь. Знаешь, какие ловкачи бывают?

Провёл рукой по струнам.

— Нууу… — протянула Росля. — Наверное.

Стрельнула в меня глазами.

— А можешь сыграть что-нибудь? Или спеть?

— Запросто, — сказал я.

С удовольствием перевёл разговор со своих глупостей о кошельке на музыку.

Кивнул на кресло у стола.

— Падай. Попробую что-нибудь вспомнить.

На лице девицы сверкнула улыбка.

Росля метнулась к креслу, забралась на него с ногами.

Какая-то она… забитая. Девчонке явно не хватало общения. Или подростки все такие, а я об этом попросту позабыл?

Что им нравится в этом возрасте? Любовь, мальчики? Нет, мальчики — не в этом случае…

Тихое бренчание струн сменилось вступлением к эльфийской «Балладе о первой любви». Помню, пел её на втором свидании третьей жене… А первая жена тогда мне подпевала. До сих пор вспоминаю её голос: мягкий, нежный. Как и она сама. Всё же то была одна из лучших женщин, каких я встречал в своих жизнях.

Сомкнул веки.

Воскресил облик эльфийской красавицы. Как она смотрела на меня в нашу первую ночь! Как лихо она рубила врагов, стоя со мной плечо к плечу. Как сжимала в руке отравленный кинжал. Вспомнил блеск слёз в её глазах — плакала, когда я умирал…

Слова и мелодия эльфийской песни легко всплыли в памяти. Мой нынешний голос идеально подходил для её исполнения. И настроение как нельзя кстати.

Образы в голове сменяли друг друга. Слова лились легко, без фальши. Радовало звучание инструмента. Я без труда воспроизводил ноты. Наслаждался звучанием карауки и собственным пением.

Жаль, что не осталось магии. Те сцены, что мелькали перед мысленным взором, украсили бы любое выступление. Я никогда не жаловался на фантазию. Только на голос — сколько не улучшал его магическими плетениями, так и не смог приблизиться к желанному идеалу.

Плохо, что не могу услышать себя сейчас со стороны. Сравнить своё выступление с эталонами Великих артистов. И все же… по ощущениям, мой нынешний голос совсем неплох.

Что бы сказали эльфийские критики? Снова обвинили в недостатке душевности? Или намекнули на нехватку таланта?

Я завершил последний куплет.

Чувствовал: неплохо получилось. Что бы там кто ни сказал. А уж какие фантазии промелькнули в моей голове во время пения!

Подумал: «Вот к чему приводит подростковый гормональный взрыв, помноженный на долгое воздержание. Нет, с воздержанием нужно что-то решать. Пятнадцать лет — не сорок. В таком возрасте от естественных потребностей и желаний не отмахнёшься».

Открыл глаза. Посмотрел на Рослю. На слезу, что свисала у той с кончика носа.

В чём прелесть эльфийских песен — вам не обязательно понимать язык. Музыка и ритм слов непременно передадут вам нужное настроение. Наполнят голову соответствующими образами — душу чувствами.

Улыбнулся.

Девица улыбнулась в ответ. Всхлипнула, потёрла глаза. Достала из кармана платок, громко высморкалась.

— На каком языке ты пела?

— Не знаю, — сказал я. — Не помню.

Росля протянула ко мне руку.

— Смотри, — сказала она. — До сих пор мурашки по коже. Это было… офигенно. Ну… я не знаю, как ещё выразить свои эмоции! Там было о любви? Я правильно поняла? Внутри меня всё… аш перевернулось! Буду теперь ходить с опухшей рожей. Но… офигенно!