О как! Оказывается, первый визит на посту Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Романов в Югославию совершил? Очень интересно! Совсем я от общественно-политической ситуации оторвался. Надо бы наверстывать... Наверное.
— Очень интересно!— как будто прочитав мои мысли, вдруг сказал Повод. — А ты какого хрена ко мне прёсся? Или случилось что?
— Случилось, случилось... Обещал предупредить — вот и приперся.
— Грёбаный Экибастуз! Пошли скорей, стоим тут с тобой вдвоем как три тополя на Плющихе... Давай, шевели поршнями... — Повод очевидно занервничал и повел меня какой-то тропкой к своему обиталищу.
Дошли быстро. Наученная горьким опытом собаченция из-под металлического бокса носу не казала — боялась, что я снова ее отпинаю. Загремев ключами, старикан отворил тяжелую дверь и пропустил меня внутрь. Я прошел сквозь крохотный коридорчик с хозинвентарем и рабочей одеждой в ту самую комнатку, обклеенную газетами. Газеты, кстати, теперь лежали и на столе: целая стопка номеров "Комсомолки", "Известий", "Правды", даже — информационный бюллетень "Аргументы и факты"! Ничего себе дедушка, эрудированный! Держит нос по ветру! А еще делал вид, что румын с болгарами путает... Ну и артист!
Повод убрал с одной из табуреток стопку чистой одежды, предложил:
— Садись, рассказывай, — и пошел кипятить воду для чая.
Я сел, облокотившись на колени, запустил пальцы в отросшие волосы, дернул за них хорошенько, собираясь таким образом с мыслями, и рассказал. Про тренажерку, попытку внедрения в банду, общение с фарцовщиками, дуролома Серёжу и странное стечение обстоятельств, которое привело к наличию шести связанных и травмированных идиотов и одного участкового в моей квартире. Умолчал о личности Эрнеста. Просто сообщил, что наркоман из Москвы, мол — личные счеты.
Повод слушал-слушал, а когда я закончил, цыкнул зубом:
— Шоб я сдох! Был бы кто другой — я бы нахер послал, за брехню. И шо делать думаешь?
— Думаю у тебя попроситься переночевать, а потом — в УГРО идти сдаваться. Утро вечера мудренее.
— Ну, ночуй,— внезапно быстро согласился старикан. — Я тебе раскладушку достану.Только одно условие: за котлами посмотри, чтобы не остыли. Я схожу, прогуляюсь... Надо пацанов вытаскивать, щас менты власть почувствуют, лютовать будут — ну, ты понял. Подмогнешь мне тут?
— Подмогну, почему нет? — я не видел проблемы в том, чтобы подбросить пару дровишек в огонь в течение ночи.
— Пойдем тогда покажу тебе суть работы, дам тулуп и варежки: ночи холодные, простудисся ещё, с жару-то...
Пара дровишек оказалась штабеле. здоровенных березовых колод, которые пришлось еще и колоть чудовищного вида инструментом: колуном на длинной ручке. На самом деле я был даже рад такой работе: тяжелой, бездумной, чистой.
Как говорил один персонаж в фильме про подпольные кулачные бои: "это может быть как работой так и тренировкой". Если правильно браться и делать техничный рывок — поясница не пострадает. Бац! Колода становится на плаху. Перехватить колун поудобнее, размахнуться как следует, придавая необходимый импульс инструменту и — ГДАХ! Деревянный хруст возвещает о том, что дело сделано: березовый монолит дал трещину! Еще пара ударов — и охапка дров готова.
Колотые поленца отправляются в одноколесную самопальную тачку — не на руках же мне тащить их в топочную? На плаху становится новая колода — БАЦ! На небе — ни тучки, звезды мерцают от мороза, ярко светит луна, воет псина из-под металлического бокса, боясь выбраться наружу, звенят-гудят рельсы, возвещая прибытие поезда.
— Тадах-тадах! — стучат колеса...
Пассажирский! Люди едут по своим делам, скорее всего — возвращаются из столицы к себе, в глубинку. Кушают курочку, разгадывают кроссворды, выпивают. Для них — ничего не изменилось. Что такое две, три, четыре тысячи человек в рамках десятимиллионной республики? Никто и не заметит... Разве что — коллеги, родственники.
Размахнувшись колуном, я рубанул что есть силы. Хрясь! Колода разлетелась на четыре ровненьких поленца, в стороны полетели березовые щепки.
Глава 22, в которой Привалов бегает по потолку
— А ЙО-О-О-ОП ТАРМАЛАХАЙ!!! — клянусь, я видел на побеленном потолке кабинета начальника УГРО города Минска следы от ботинок. — ТАК СОВПАЛО?!! Ты, бл*ть издеваешься? Совпало?!
Привалов уже некоторое время пребывал в припадке белой ярости, так что вариантов происхождения отпечатков подошв над его головой, у самой люстры было два: или он швырялся ботинками, или — бегал по потолку! Павел Петрович одним резким движением телепортировался через стол, оказавшись в другом конце кабинета в мгновение ока, с грохотом раскрыл дверцы шкафа и принялся швыряться в меня картонными папками:
— Ты о чём вообще думал?! И чем ты вообще думал? Дупой?! Месяцы, месяцы на попытку внедрения — а теперь что? Ты хоть понимаешь, что тут происходит последние недели?! — Павел Петрович явно намеревался начинать кусать локти и рвать волосы, и почему-то мне казалось, что это не будут его собственные локти и волосы.
А еще меня очень интересовало, что такое это "тармалахай". С "йопом" вопросов было в целом гораздо меньше.
— Белозор, подлец! Ты... Уф-ф-ф-ф... Ты сведешь меня в могилу!!!
— Никак нет, товарищ полковник, я вас возведу вверх по карьерной лестнице! — правду люди говорят: утро вечера мудренее, переночевав у Повода я кое-что придумал, и теперь надеялся, что рассвирепевший главный минский сыскарь сменит гнев на милость, чтобы вставить свои пять копеек.
В это время дверь кабинета скрипнула и я вздрогнул: в нее заглянул Привалов! Черт возьми! Я усиленно проморгался и даже ущипнул себя за ногу: он же вот тут стоит у шкафа, папками швыряется! Что за нахрен? Тот в полковничьем мундире — и этот! Тот коротко стриженный спортивный брюнет — и этот! Тот Петрович — и этот... Ага!
— Здравствуйте, Петр Петрович! — помахал рукой я. И тут же наябедничал: — А ваш старший брат обзывается! Он говорит, что я подлец, а я не согласен! Чудила — вполне, идиот — очень даже, но подлец... Ну вот скажите товарищ Привалов, когда я подлости делал?
На самом деле мне было страшновато: два брата Приваловых меня точно смогут в бараний рог согнуть! Если захотят.
— Действительно! — сказал младший Привалов, вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. — Паша! Белозор, конечно, заноза в заднице и вообще — большой оригинал, но не подлец. Какой из него подлец?
Павел Петрович собрал с пола папки, сложил их стопкой на стол и уселся рядом со мной — на соседнее кресло.
— И ты, Петруша, садись. Будем вместе думать, что с этим чудовищем делать... У нас тут и так...
— Как говорит Анатольич: будем называть вещи своими именами. Массовые репрессии? — спросил я.
— Заткнулся бы ты, а?! — вскинулся Павел Привалов.
— Спецоперация, — кивнул Петр. — Антикоррупционная. Под эгидой нашего дорогого и незабвенного Василия Николаевича.
— Волков в Минске?
— В Ташкенте... — устало помотал головой бывший начальник Дубровицкого РОВД.
Интересно, какую должность он сейчас занимает? И какого хрена Великий Инквизитор делает в Ташкенте, если "спецоперация" проводится в Минске? Видимо, немой вопрос очень явно читался на моем лице, а потому хозяин кабинета сказал:
— Живешь в счастливом неведении... Минск, , Ташкент, Баку… И дальше, по списку в порядке очерёдности. Представь себе масштабы, да? Единовременно! А ты тут со своей белозоровской дичью... Э-по-халь-ны-ее события происходят!.. — Привалов-старший постепенно приходил в себя, испарина с его лба улетучивалась, лицо разглаживалось. — Не, Павлик, ты представь: он их там в ковер замотал, ленточкой перевязал, на замок квартиру закрыл, ключ под коврик положил — и ушел!
— Кх-х-х-х! — Привалов-младший давил нервный смех.
Явно рад был, что теперь я — не его головная боль. Или его? В каком он тут вообще качестве? Я так и спросил: