— Не вздумай уронить, — предостерёг я. — Отрежу уши.

Коснулся рукой навершия меча, намекая, при помощи чего выполню своё обещание.

При виде оружия вышибала напряглась. Но продолжала держать Васю. Увидел, как она царапнула взглядом моё плечо — по глазам охранницы понял: она сообразила, что означают моя нашивка с изображением медведя и золотая печатка на пальце.

Желания прогнать меня вышибала уже не выказывала.

Напротив: заискивающе улыбнулась, пряча испуг и демонстрируя дружелюбие. Похоже, она представляла, кто такие боярыни из Кординии. Не зря же хозяйка этого салона родом с острова колдуний — наверняка льера Рикарда привезла для своих работниц с родины много интересных историй.

По взгляду вышибалы понял, что кровь на моей одежде теперь не казалась ей банальной грязью. Возможно, мои окровавленные руки намекнули охраннице, что случалось с теми, кто пытался мне грубить. Потому что мне давно не адресовали более приветливых улыбок, чем та, что я увидел в исполнение местной стражи порядка.

Указал на спящую Васелеиду.

— Неси её за мной, — сказал я. — Бережно!

Зашагал по ярко освещённому коридору, ориентируясь на звонкие женские голоса и смех.

Глава 53

В «Доме ласки и удовольствий» мы с Васей обустроились не хуже, чем в гостинице «Столичная». Нас заселили в просторные апартаменты на верхнем этаже, выделили в услужение пару шустрых компаньонок, накормили меня превосходным обедом (Вася спала). Не в последнюю очередь всё это я заполучил благодаря письму госпожи Бареллы — ещё в карете переложил его из сумки в карман.

Ну и, конечно, веский аргумент в мою пользу сказал кошель с золотом. Хозяйка ревского борделя оценила его не меньше, чем письмо от старшей сестры. Едва не выронила кошель — бросил ей свой, набитый золотыми монетами для долгого путешествия. Взвесила его в руке… и вмиг смирилась с моими странными требованиями, не задавала неуместные вопросы, окружила нас с Васей почти родственным вниманием.

Её работницы позаботились о Васелеиде. Компаньонки помыли мою слугу, переодели, уложили в постель, не забывая при этом дразнить меня своими аппетитными прелестями. Рассматривал их укутанные в невесомые прозрачные одежды тела, потягивал из стакана «Слёзы милийской девы» и раздумывал: не обучить ли мне этих милых дам всем тем уловкам, которыми радовали меня на острове Чёрная и Белая.

Под воздействием алкоголя мысли в голове путались. Приятное ощущение. Жаль, что я нечасто мог себе его позволить ни в этой, ни в прошлой жизнях.

«Зачем куда-то ехать?» — спросил я сам себя.

«Дом ласки и удовольствий» — вот лучшая из достопримечательностей, увиденных мной в столице Ягвары. В Кординии я видел похожую. Что мне на острове понравилось больше, чем объятия компаньонок? И неужели я найду что-то более восхитительное и приятное в других странах.

Я посмотрел на опустевший стакан. А «Слёзы милийской девы» — хорошая штука! Вон, на какие размышления меня от них потянуло.

Обязательно заполню ими свои подвалы. Потом. Когда отстрою себе в этом мире замок. Эльфийский дом — хорошо, удобно. Но замок — это вопрос престижа.

И чтобы обязательно с винным погребом.

Меня разбудил стук в дверь.

Открыл глаза, поставил на стол стакан. Заметил у своих ног пустую бутылку. Бросил взгляд на безмятежно посапывавшую на кровати Васю.

— Гос…подин Кир, внизу вас спрашивает льера Лукория иль Гише, — сообщила мне заглянувшая в комнату компаньонка.

Прочистил голову отрезвляющим заклинанием.

— Скажи, чтобы поднималась, — велел я.

Штос-офицерша пришла умытая и причёсанная. Источала цветочный аромат мыла. Настроенная решительно — сразу заметил это по её взгляду и жестам.

Оценивающе взглянул на новенький мундир штос-офицерши, украшенный яркой тесьмой и множеством блестящих пряжек; на короткий клинок у её пояса. Теперь Лука походила не на заговорщицу после допроса и пыток. А на воительницу, вернувшуюся победительницей с поля боя.

Лука замерла на пороге — окинула взглядом строгой жены мою комнату.

Увидев спящую Васю, спросила:

— Как она?

— Уже лучше.

Убрал от своих ног пустую бутылку — отодвинул к стене. Указал на стул напротив себя. Предложил Лукории присесть.

Та не отказалась.

Штос-офицерша примостилась на край стула. Осуждающе нахмурилась, вновь оценив развесёлый интерьер апартаментов. Кашлянула, прочищая горло.

— Я ведь сегодня так и не поблагодарила тебя, Кир, — сказала она.

Повернулась ко мне. Постучала ногтями по столешнице. Заметил: после допросов ногтей на руках штос-офицерши осталась едва ли половина. Кончики пальцев распухли. Но действовала Лукория ими без видимой боязни и осторожности: должно быть, приняла обезболивающее зелье.

— Вот жеж, решила сделать это сейчас, — сказала штос-офицерша. — Кто знает, получится ли увидеться с тобой снова. Думаю, ты понимаешь… я не могу уехать из столицы, не похоронив сестру. А это значит… Я всё понимаю, Кир, можешь не объяснять.

Ухмыльнулась, потёрла запястья, где я разглядел следы от кандалов.

— Спасибо, что спас меня там, на площади. Это было… неожиданно. Спасибо. Не знаю, как ты это сделал; но я уверена: топор не разрубил мою шею, потому что ты ему не позволил. Ведь так?

Не стал играть в скромность — кивнул.

— Вы, колдуньи, удивительные жен… люди, — сказала Лука. — Пользуясь своими умениями, могли бы захватить весь мир. Правда жеж! А вместо этого ютитесь на крохотном островке. Не понимаю вас.

Покачала головой.

— У нас, в Ягваре, на эту тему часто рассуждают, — сказала Лука. — Помним, что случилось, когда к нам в прошлый раз явился один из ваших родов. Вон он, до сих пор занимает наш престол. И хоть его отпрыски и разучились колдовать — никто по-прежнему и вякнуть против них не смеет. А всё почему?

Я подыграл ей — спросил:

— Почему?

— Боятся, — сказала штос-офицерша. — Но не королевский род, а их родственников — тех, что всё ещё живут в Кординии. Таких, как ты, Кир. И да, как ты наверное уже понял, вас здесь недолюбливают. Пугают вами детишек. Мама и мне в детстве грозила: «Не будешь есть кашу, придёт колдунья с острова и заберёт тебя».

Улыбнулась.

Её губы снова треснули — блеснула капля крови.

— Было очень страшно. Правда. Хотя ещё недавно я думала: многое из того, что о вас рассказывали — враки. Ведь ясно жеж, что не бывает… всякого этого… колдовства. Я считала так до сегодняшнего дня. Но теперь понимаю, что наши о многих ваших способностях и не догадывались.

Покачала головой.

— Я видела, как ты лечил свою слугу. Воздух под твоими руками светился. Пуля… сама вылезла из раны. Да и эта… Вася твоя вон, лежит с румяными щеками. Хотя раньше бы я в такое ни за что не поверила. А ведь я видела её рану. Крови-то сколько натекло! Видела, что ты не пользовался зельями. Только… водил руками. Разве Васю спасло не твоё колдовство?

Водил руками?

Я попытался понять, зачем жестикулировал, когда кастовал плетения. Хотел произвести на Луку впечатление? Неужели я так поглупел? Или сказывалось влияние предыдущего владельца тела?

— А что ты устроил там, на площади! — сказала Лукория. — Уверена: мои солдатки бежали бы оттуда так жеж быстро, как и те горожанки. Я и сама бы свалила… если бы не стояла рядом с тобой. Знаешь, Кир, я бы хотела оказаться вот так же рядом с тобой в бою. Драться плечом к плечу. Пусть ты и мужчина, но я уверена, что ты бы меня не подвёл.

Стрельнула в меня взглядом, проверяя мою реакцию на похвалу.

«Благодарность. Кординия. Вместе в бой».

Я слушал льеру Лукорию и пытался понять, зачем она столько всего рассказала. Следил за её мыслью. Старался предугадать вывод, что последует за всеми этими словесными построениями.

Предчувствовал, что тот меня удивит.

— Я вспоминала, Кир, как ты вёл себя в Ой, — сказала Лука. — В посёлке ты ничем не выдал свои способности. Мне и раньше говорили, что колдуньи не любят хвастаться умениями. Стараются не выделяться, хотят выглядеть обычными людьми. Чтобы… не пробуждать в нас страх и не навлекать на себя нашу ненависть. Пел ты, конечно, замечательно… но ведь это жеж не колдовство?