— А теперь — в сторону, Белозор! В сторону! Вперед, хлопцы!
Прямо как в фильмах Гумар и Даликатный устремились вперед — подобно двум матёрым хищникам, они аккуратно переставляли ноги, перемещались пластично, экономно… Михась подсвечивал дорогу фонариком, Микола — страховал напарника, зеркально повторяя все его движения.
Следом шел Герилович со «стечкиным» в руке. Я же, воткнув лопату у входа, вооружился большим блестящим фонариком и пошел в аръергарде. Не мог же я прямо в лоб сказать им, что примерно представляю себе расположение помещений и переходов! Или мог?
— Полковник! — прошептал я.
Он обернулся со свирепым выражением лица и показал мне пару жестов, которые ровным счетом ничего мне не говорили. Я не понимал эту пальчиковую грамоту ни в Афгане, ни теперь, так что пришлось ему наклоняться ко мне и шептать в самое ухо:
— А ну-ка тихо!
— Так если прямо, направо, и снова направо — то будет винтовая лестница вниз! Там еще один этаж.
— А… — на секунду удивление пробилось сквозь его боевую злость и сосредоточенность, а потом Герилович коротко кивнул, легко хлопнул Даликатного по плечу и парой жестов объяснил диспозицию.
Хлопцы заскользили дальше. В бункере было темно, холодно и сухо, потолки — низковаты для моих нынешних статей, так что приходилось постоянно пригибаться. Мы шли и шли, обшаривая старинные бетонные подземелья. Спустились по гулкой винтовой лестнице, спугнули пару летучих мышей и едва не открыли пальбу, наткнувшись на какой-то плакат, изображавший ростовой силуэт бойца с винтовкой. Ладно, ладно, не открыли бы мы пальбу: у хлопцев и полковника нервы были в порядке, а у меня не было оружия.
Луч фонаря выхватывал из тьмы глухих комнат какие-то старинные железяки и приборы, остатки мебели и тары, несколько гильз и…
— Леска! — жутко громким шепотом произнес я.
Вообще, вся это история со звукомаскировкой мне казалась глупостью — после того, как я долбился лопатой в железобетон можно было уже не делать внезапный вид. Мой возглас заставил Гумара замереть с поднятой ногой и медленно сделать шаг назад. Я лучем фонаря указал на боковую дверь, в паре метров впереди:
— Там…
—…ять, Гера! — похоже, я что-то сделал не так.
Наверное — предупреждать нужно было когда он уже почти наступит на нее? Черт их разберет, этих советских Рэмбо…
Хлопцы продолжили путь, а Герилович обратил внимание на леску. Он недвусмысленным жестом попросил меня подсветить и не лезть под руки. Я подсветил и сразу вспотел: связка каких-то жуткого вида допотопных гранат крепилась к дверной раме! Однако Казимира нашего Стефановича это не смутило: он сунул руку в карман, достал оттуда большую канцелярскую скрепку, склонился над взрывным устройством и что-то там сотворил.
А потом просто выбросил леску в коридор. Сердце мое снова забилось нормально, и я понял, что всё это время практически не дышал. Но профессиональное любопытство моментально перебороло страх: я сунул голову за дверь.
— Нормально тут у них! — прокомментировал я увиденное.
— Нормально? Это полная жопа, — Герилович уже не сдерживался. — Тут взрывчатки хватит всю Талицу разнести.
Действительно, ящики с брусками, похожими на хозяйственное мыло, смотрелись зловеще. От затылка к крестцу у меня побежали несколько холодных капель: а ну, как полковник не смог бы обезвредить растяжку, а хлопцы ее бы не заметили?
— Товарищ полковник! — раздался голос Гумара. — Мы нашли.
Звукомаскировка уже, похоже, никого вообще не интересовала.
— Мы тоже, — сказал я. — Тоже нашли.
Их находка была не менее интересной. У стеночки, облокотившись спиной на какой-то приступочек, расположился самый настойщиц леший.
Альбеску я выстрелил в жопу солью, и после этого ему удалось сбежать, чтобы быть сцапанным лихими демонами Гериловича. Так чтои полюбоваться на его модный прикид мне не удалось. А теперь я мог утолить любопытство: этот был при параде. Тот самый гилли-сьют, он же — костюм лешего полностью скрадывал фигуру, делал ее очертания размытыми. А прибор ночного видения с большими окулярами на глазах и вовсе превращал человека в потустороннюю нежить. Еще и инфракрасная подсветка свое дело делала — когда она работала, глаза светились и пугали народ. Первое поколение ПНВ — несовершенное, но внушающее ужас.
И да, леший был мертв. Из груди у него торчал армейский штык-нож, а на полу расплывалась лужа крови.
— Вот оно, Гера. Вот говно и забурлило, — проговорил Герилович. — Можешь считать свою миссию выполненой.
— Чертков? — непонятно спросил Гумар.
— Или Варенин, — мрачно кивнул Даликатный. — Больше некому. Никто и не знал больше про то, что мы вычислили этот бункер. Быстро они, однако… Добрались сюда шибче нас!
Полковник подошел к лешему и снял с него ПНВ, никак не реагируя на реплики подчиненных.
— Садовник, — сказал он явно для меня. — Процик Виталий Витальевич. Он же — Александр Смирнов, он же — Череп. Сумасшествие какое-то… Война сорок лет назад была, а тут — целое кубло нацистских холуев. Не видел бы своими глазами — никогда бы не поверил.
Убийцу-садовника мне было совсем не жаль. А в шпионские игры про кротов и крыс лучше было не лезть, хотя, как говорится, коготок увяз… Так что я стоял в сторонке и помалкивал, пытаясь понять, что же делать дальше?
— Сделай одолжение, Гера — проводи сюда саперов, они там мнутся небось на кладбище, — скучным тоном проговорил Герилович.
И я пошел за саперами.
Глава 12, в которой можно сосредоточиться на литературе
У меня не было другого выхода: сроки поджимали, «запасные» главы, которые я отправлял на вычитку, закончились, да и обозначенное Машеровым время для написания книги уже подходило к концу. Нужно было сесть и заняться делом, благо, поводов для прокрастинации больше найти не удавалось: сто негодяев захвачены в плен, и Магомаев поет в КВН… То есть — мое участие в расследовании свернулось само собой, статьи в «Комсомолку» о новых веяниях в сельском хозяйстве — написаны, побелка — вымазана о потолки гумаровской хаты и стволы деревьев… Поводов отлынивать от книги я найти просто не мог!
А потому просто взял — и за три дня написал целых пять глав про бравых ЧВК-шников и военкора, которые шарятся по подземельям среди болот и выслеживают шпионов транснациональной корпорации «Леонардо», мечтающих поживиться на развалинах Советского Союза остатками военно-промышленного комплекса. Там был полный фарш: до зубов вооруженные сектанты, нацистские бункеры, сумасшедшая девушка-почтальон, которая в итоге прикончила местного шерифа, без памяти в нее влюбленного. Конечно, военкор тоже испытывал к ней некую симпатию, дело почти дошло до постели, но потом оказалось, что она же прикончила своих четверых одноклассников, и это обломало очередную любовную линию. А еще были черные копатели, последствия экологических катастроф в виде зон химического и радиационного заражения, философия под дулом пистолета и описание нравов и быта века двадцать первого, со всем его техническим прогрессом и социальной деградацией…
Конечно, книжный главный герой не был таким недотепой как я. Он не катался на «Орленке», распевая пионерские песни, и не унижался до махания лопатой: у него был револьвер. И, конечно, он не был женат. Кому охота читать про женатого героя? У настоящего приключенца должна быть новая девушка — в каждой книге. Которая или трагически погибнет, или окажется вражеской шпионкой, или — роняя скупую слезу с пониманием отпустит этого самого героя к новым приключениям и новым женщинам. Или — отправится в дурку, как в байке, которую я писал сейчас.
Нужно было торопиться: тесть и теща обещались прибыть в Минск послезавтра и улететь в Мурманск через четыре часа — самолеты шли довольно плотно. А Тася возвращалась со сборов через день, так что мне, как ненастоящему и неправильному герою, выпадала прекрасная возможность провести время с двумя восхитительными блондинками. Целые сутки в компаниии лучших в мире девочек! Такое доверие следовало оправдать целиком и полностью: к приезду мамы Вася и Ася должны будут верещать от восторга и умолять, чтобы их оставляли с Герой как можно чаще. Нет, мы проводили время вместе: я многократно забирал их из садика, водил на детскую площадку. Доводилось и коллективно хозяйничать на кухне, когда Тася задерживалась на работе, но это — одно, а целые сутки — совсем другое!