— Поезд, — сказал я. — Как насчет поездов?

— Что? — нам приходилось кричать, чтобы слышать друг друга.

Даликатный наклонился ко мне, и я повторил:

— Железная дорога. Это ведь логично — проще провести один состав, чем всю эту кавалькаду!

— Будет и железная дорога! — уверенно кивнул Микола. — Дайте только срок. Заводы строим, больницы, школы — и железную дорогу тоже построим!

Конечно, я не был экономистом и высчитать все расходы и доходы не мог, но, кажется, связав Кабул с центрами провинций при помощи регулярного железнодорожного сообщения, создав таким образом транзитные пути для советских, иранских, пакистанских, китайских товаров, и, что немаловажно — укрепив общий рынок страны, центральная власть и те силы, что ориентировались на СССР, здорово бы упрочили свои позиции... Но, насколько я помнил, все попытки начать строительство подобной инфраструктуры, загибались в стадии зачатия. И дело было вовсе не в сложном горном рельефе...

— Ой, дура-а-ак... — раздался вдруг голос Гумара. — Ну нахрена-а-а?

Я сразу понял, кого он имеет в виду: какой-то УАЗик вырвался из общего строя автомобилей и бронетехники, свернул на обочину, из него выскочил молодой офицер и побежал к дехканам, работавшим тут же, на бахче. Афганцы-крестьяне (вообще-то этнические таджики, скорее всего) остановились, оперлись на свои мотыги и смотрели на бегущего "шурави", кажется, без всякого интереса. Вот что ему в голову стукнуло, этому типу?

— Когда тут запасники из Туркестанского ВО стояли, такой херни не было... — Даликатный перехватил автомат поудобнее. — Ну чего он к ним лезет?

Офицер и вправду что-то втолковывал дехканам, показывал им какие-то бумаги, кажется — фотографии... Командир нашей машины переговорил с кем-то по рации, а потом сказал:

— Подстрахуем дебила. Игорёк, разворачивай бэтэр!

Игорёк — механик-водитель, подаривший мне кепи, был мастером своего дела. Повинуясь его воле, многотонная махина развернулась практически на месте и покатила к заблудшему УАЗу. Огромные колёса хрустели гравием, пограничники посерьезнели, подобрались, их взгляды стали недобрыми, колючими...

Деятель, из-за которого весь сыр-бор и начался, побежал к машине — я уже подумал, что он наконец пришел в себя и собирается вернуться в колонну, но нет — ему понадобилась фотография с дехканами, которые как раз вернулись к работе.

Радостно жестикулируя, этот товарищ попытался обнять двух бородачей в традиционных рубахах-курта и чалмах. Водитель УАЗика — несчастный молоденький солдат, понимая, видимо, весь идиотизм происходящего, был вынужден подчиняться и замер в неестественной позе с фотоаппаратом в руках.

Наш бэтээр привлек внимание офицера, и тот с недовольным лицом зашагал в сторону фотографа поневоле, явно намереваясь забрать у него аппарат. Видимо, понял — в покое его не оставят, пофоткаться с местными вдоволь не дадут. Не прошел любитель экзотических аутентичных снимков и пары шагов, как вдруг один из дехкан размахнулся мотыгой — и врезал ему по башке!

— Твою мать! — вырвалось у меня.

Дальше всё завертелось в немыслимой круговерти: обливаясь кровью, офицер рухнул на землю, командир нашей машины выдал в воздух очередь из автомата, дехкане бросились бежать, пограничники кинулись к раненому офицеру. Тот оказался жив — мотыга едва не отчекрыжила ему ухо, и сей доблестный воин теперь орал и матерился, призывая покарать бандитов.

— Молчал бы уже, воин, — сплюнул на сухую землю бахчи Гумар.

— Что-что, товарищ старшина? — офицер — судя по погонам, капитан -исходил ядом.

— Если бы я остался жив в такой ситуации — то был бы доволен, — тут же отбрехался Михась. — Вы зря к ним полезли, тащ капитан.

— Не твоего ума дело! Бинтуй молча! — какой, однако, вздорный человек нам попался!

И что теперь будет с этими дехканами? Обвинят в нападении на советского офицера? Догонят и пристрелят? Отпустят с миром? Я смотрел на фотокарточки, которые разлетались по бахче, и понять не мог — этот капитан что, правда хотел в чем-то убедить местных? Кремль, какие-то заводы, улыбающиеся девушки-комсомолки... Он что — действительно слабоумный? Или провокатор?

Когда к нам подскочил какой-то суетливый военный с медицинской сумкой, пограничники передали ему раненого с видимым облегчением.

— Когда тут запасники из Туркестанского военного округа стояли — ей-Богу легче было, — заявил Гумар, когда движение колонны наконец возобновилось. — Там мужики тертые, взрослые пришли — даром что из запаса. Они такой херни не творили... Веришь, нет, Белозор — конфликтов с местными амаль шо и не было. Может, офицеры из выпускников военных кафедр и не так, чтобы очень, но как люди — явно куда более разумные были... А теперь такие кадры попадаются, шо жуть берет. Не по объявлению же их набирают?!

— Ладно тебе, Миха, — одернул друга Даликатный. — Есть же толковые офицеры. Вон, Герилович, например... Или тот же Валеев — даром, что особист.

— Есть. На жопе шерсть. Сколько таких Гериловичей? Даже если в соотношении один к одному — то это картина ужасающая получается, — он с досадой барабанил пальцами по цевью автомата. А потом глянул на меня и буркнул: — А ты говоришь — железная дорога!

История с дехканами точно получила какое-то продолжение, потому что тронулись в путь мы далеко не сразу. А когда тронулись — уехали недалеко.

— Эрпэгэ на склоне!!! — заорал Даликатный.

Игорёк был настоящим асом. Он моментально сориентировался и дал задний ход, пропуская гранату перед машиной, но при этом не смог разминуться со следующим в фарватере нашего бэтээра грузовиком. Раздался скрежет металла, жуткая матерщина, потом — взрыв. Погранцы уже сыпались с брони, когда каменная крошка и целая туча песка обдала нас с ног до головы, здоровенный осколок прилетел мне в самую бровь, которая не так давно пострадала от пушечных ударов Бориса Францевича Рикка.

Я завопил как оглашенный, и тоже спрыгнул с бэтээра, пытаясь понять, где сейчас безопаснее всего. По невысокому холму, с которого по нам пальнули из гранатомета, стреляло всё, что могло стрелять. Какой-то майор носился вдоль колонны и орал:

— Прекратить огонь! Прекратить огонь!

— Он шо там, один был? Кур-р-рва! — выдохнул Гумар. — Шоб я сдох! Вот так оно всё и происходит, журналист. Так и напиши, хотя хрена с два тебе разрешат такое написать. Сначала один идиёт с какого-то хрена пристал к местным, потом — местный идиёт приложил нашего идиёта мотыгой, потом наши идиёты арестовали тех, кого надо, и тех, кого не надо, а потом еще один местный идиёт с длинной бородой пошел хреначить в нас из гранатомета...

Идиёт с бородой изломанной фигурой лежал на песчаном склоне холма. Гранатомет скатился вниз, без заряженной гранаты он не казался чем-то опасным и выглядел несерьезно. Осмотреть тело уже поднимались несколько солдат во главе с офицером, они тяжело карабкались вверх, и я отсюда мог разглядеть их потные спины.

Игорёк и водитель грузовика горестно нарезали круги вокруг пострадавшего автомобиля и цокали языками. Погранцы с нашего бэтээра вроде как никуда не торопились.

— А что — мы никуда больше не едем? — я прижимал к рассеченной (в который раз!) брови кусок бинта.

— Мы — нет, — сказал Игорёк. — Тут наша зона ответственности заканчивается, на блокпосту колонну встретят и дальше поведут... Там отряд обеспечения движения работает, не пропадете. Так что давайте вон — в кузов грузитесь. Славка — водитель знатный. А кепку можешь себе оставить, хотя лучше бы ты какой панамой обзавелся — уши обгорят. Хотя чего это я? Они у тебя уже обгорели.

Славка помог нам расшвырять какие-то тюки в кузове, и мы полезли внутрь. После бронетранспортера ехать в "Урале" на мягких мешках было, с одной стороны, комфортно, с другой — страшновато. Мои ангелы-хранители — старшины бдили у заднего борта, не выпуская из рук автоматов. Я, как истинный гражданский шпак, развалился поудобнее.

— А я так скажу — стреляли по нам! — заявил вдруг Даликатный. — Конкретно в наш бэтэр.